Максим Федоров – лингвист по образованию, полиглот, для которого украинский стал девятым выученным языком, выпускник Университета Хельсинки, магистр финского языка.
В 2013 году Федоров начал работу в русскоязычной службе новостей Yle, в 2017 – переехал в Германию, где два года работал в русскоязычной службе Deutsche Welle сперва в Бонне, а потом в Москве. После начала полномасштабной войны в Украине Федоров переехал в Киев, где живет до сих пор и ведет оттуда репортажи для финскоязычной новостной службы Yle.
Первого сентября в издательстве Minerva вышла книга Федорова “Моя Украина” (Minun Ukrainani), в которой журналист рассказывает о своей работе в воюющей стране. На страницах книги судьбы украинцев переплетаются с обстоятельным анализом лингвиста, препарирующего язык и юмор, которые помогают жителям Украины переживать бомбежки, а также с личной историей самого автора – наполовину русского, наполовину украинца, выросшего в Петербурге и переехавшего в Финляндию почти 20 лет назад.
Накануне выхода книги мы поговорили с Максимом о том, как ему живется и работается в Киеве, и, конечно, о его книге, официальная презентация которой состоится на книжной ярмарке в Хельсинки в конце октября.
Я помню, что перед отъездом в Украину ты боялся не бомбежек, а того, как украинцы относятся к тому, что ты русский. Как в итоге все обернулось?
Переживания были, потому что я родился и вырос в России и чувствовал свою долю вины и причастности к войне, несмотря на то, что уже почти 20 лет не живу в РФ. Но страх быстро прошел, особенно после того, как я выучил украинский. Меня как-то сразу в Украине приняли за своего, особенно когда слышали, что я из Финляндии. Украинцы хорошо знают, что финны много им помогают. Но я ни в какой момент не скрывал, что я из России, что мой родной язык русский, впрочем, как не скрывал и свои украинские корни.
Никакого негатива я со стороны украинцев не видел. Пару раз за последний год мне говорили в Киеве, что редко слышат такой вариант русского языка. Петербургский выговор, на мой взгляд, сильно от киевского не отличается, но люди, очевидно, улавливают разницу.
Украинский я начал активно учить за месяц-полтора до командировки, и где-то через месяц после переезда я уже уверенно говорил. На самом деле, владение украинским в некотором смысле легитимизирует то, что ты говоришь по-русски. В Украине сейчас чужих нет, там только свои, поэтому если ты украинский понимаешь, то никаких претензий к тому, что ты сам говоришь по-русски, нет. В Украине в целом понятие родного языка иное, не как у нас – язык, на котором ты говоришь дома с семьей. Многие украинцы говорят по-русски лучше, чем по-украински, но при этом считают именно украинский своим родным языком. В Украине настоящая диглоссия, которая другим странам и не снилась. Но поскольку русский язык все-таки изначально был украинцам навязан сверху, сейчас идет борьба с таким двуязычием, но она будет еще очень долгой.
В Киеве я где-то пополам использую украинский и русский. С незнакомыми людьми, по работе, в инстанциях – в основном украинский, со знакомыми – и так, и так. Часто бывает так, что в переписке общаемся по-украински, а лицом к лицу – по-русски.
Украинский стал для тебя 9-м языком. А финнам ты известен в первую очередь как первый иностранец, первопроходец, который в эфире общественной телерадиокомпании ведет вещание на неродном языке. Как тебе живется с осознанием, что ты живой прецедент?
В Финляндии и до меня были журналисты, вещавшие на финском, будучи при этом иностранцами, но, конечно, не на такой позиции, которую я занимаю, и, как правило, большинство из них выросло в Финляндии. Я переехал и выучил язык уже во взрослом возрасте, закончив ВУЗ в Петербурге. Я надеюсь, мой пример мотивирует людей. Я также надеюсь, что в будущем и финны будут меньше обращать внимание на происхождение и не считать таких, как я, белой вороной. Сейчас внимание ко мне повышенное в том числе потому, что финны не привыкли видеть человека с иностранным именем и фамилией на такой работе.
Ты писал книгу сразу на финском языке или сам себя переводил с русского?
Мне проще было формулировать и записывать сразу на финском. Все свои статьи, кстати, я тоже пишу сразу на финском. На некоторых кусках текста, если честно, я даже думал о том, как хорошо, что мне не нужно ломать голову и переводить это на русский язык.
Ты вот уже больше года регулярно ведешь прямые эфиры на языке, который ты выучил во взрослом возрасте. Какую ты получаешь обратную связь?
До начала работы в иностранной редакции у меня был десятилетний опыт прямых эфиров, но одно дело – читать написанный текст с телесуфлера и совсем другое – импровизировать без подготовки или не имея перед глазами текста. Я был уверен, что больших языковых трудностей у меня не будет, все-таки финский я знаю хорошо, но, конечно, определенный стресс поначалу был, пока не привык.
Фидбэк от зрителей приходит регулярно: часто говорят, что у меня красивый финский. Я не очень понимаю, что это значит. Недавно журналистка Карина Хазард в Твиттере написала, что у меня финский лучше, чем у половины тех журналистов, которые говорят на нем как на родном. Было приятно. Хейта очень мало – за год, наверное, пара незначительных случаев. Особенно в соцсетях хороший отклик. Я не ожидал этого. Думал, будет больше противоречивых эмоций из-за моего происхождения.
Каким был твой самый тяжелый опыт работы в Украине?
Журналисту в Украине работать относительно легко, несмотря на то, что страна на военном положении, – в сложившейся ситуации люди охотно с тобой делятся своими историями. При этом ты все-таки находишься в демократической стране, хоть и страдающей от коррупции: власти открыты, идут навстречу и готовы говорить с тобой, нет никаких сложностей с аккредитациями. Скажем так, бюрократии чуть больше, чем в Финляндии, но гораздо меньше, чем в Германии, где я работал, не говоря уже о России.
По WhatsApp легко договориться об аккредитации, например, на пресс-конференцию в офисе президента. Я наблюдал этот процесс в России: честно скажу, в Киеве во время войны журналисту легче пройти все проверки безопасности и получить нужную информацию от властей, чем в мирное время в Москве.
А если говорить об эмоциональной стороне моей работы, то, пожалуй, основное чувство, которое преследует меня в Украине, – это обида. Обида на то, что у людей впустую отнимают лучшие годы жизни. За год я стал частью этого общества, нашел друзей – и на контрасте между тем, что я могу в любой момент уехать отсюда, а большинство из них никак не могут изменить ситуацию, это кажется безумно несправедливым.
Как журналист ты общаешься с самыми разными людьми – от простых граждан до мировой политической элиты. Кто из встреченных за последний год запомнился тебе сильнее всего и почему?
Конечно, запомнилась встреча с Зеленским, поскольку он очень харизматичный человек. В то же время мне он показался даже скромным, все эмоции были очень человечными, он не переигрывал, все его выражения чувств звучали и выглядели очень к месту, ну и открытость, доброжелательность – это произвело впечатление.
Еще запомнилась встреча с моим однофамильцем Федоровым (министр цифровой трансформации Украины – Л.Ш).
У каждого украинца в телефоне есть Дія – цифровой сервис, где в одном месте собраны все государственные услуги и документы, разработанный при участии Федорова. Очень удобное приложение, подобное которому мало где можно найти. Это как наши финские OmaVero, OmaKanta и т.д., только объединенные в одном сервисе. Федоров в Украине – что-то вроде Илона Маска, молодой талантливый инноватор.
Что самое лучшее и самое худшее в твоей теперешней жизни в Киеве?
Лучшее – люди, конечно, очень классные, доброжелательные, открытые, дружелюбные, абсолютно европейские.
Вайб в Киеве невероятный. С одной стороны, это хаотичная застройка с высотками в центре города, а с другой – он уютнейший, здесь множество парков, такая эклектика. Да и в целом, Украина – красивейшая страна, я много по ней ездил еще до войны, и здесь очень много мест, которые можно посмотреть: и исторические объекты, и природа. Я иногда украинцам рассказываю о таких местах, в которых они никогда не были – ну, это обычная вещь, когда живешь в стране, часто не доходишь до достопримечательностей, они же вроде всегда под рукой.
А худшее – ощущение ужасной несправедливости от того, насколько бессмысленна война, и фрустрация, потому что украинцев вынудили находиться в этой ситуации против воли.
С презентацией своей книги Максим Федоров выступит на книжной ярмарке в Хельсинки, которая состоится 26-29 октября в столичном экспоцентре.
